Автор: .саммер
Пейринг: Наташа/Локи, Наташа/Бартон
Дисклеймер: отказываюсь
От автора: арт лепить не умею, писать не умею, ничего делать не умею, но все хочу
Родилось внезапно под странную песню.
Тапки и помидоры в комменты.
Всех люблю в любом случае
My sweet princeMy sweet prince
Наташа открывает глаза еще до того, как небо на востоке начинает светлеть. Спала ли она? Несколько часов на грани между сном и явью вряд ли можно назвать сном. Тело протестует болью в мышцах. Голова тоже раскалывается, но она не обращает на все это уже никакого внимания. Привычка - страшная вещь.
В тусклом свете маленького ночника Романова собирает с пола одежду, вскользь замечая один синяк на руке и еще один на бедре, чуть повыше колена. К этому она тоже давно привыкла, еще до того, как погрязнуть в этом смертельном болоте.
Когда она выходит из душа, тьма уже рассеивается, а над горизонтом появляется яркая светящаяся полоса, говорящая о том, что солнце скоро встанет.
- Мне пора на базу, - тихо, для проформы, говорит она.
На ней узкие черные джинсы, черная майка и коричневая кожаная куртка, прямо как тогда, в Центральном парке Нью-Йорка, когда она окончательно и бесповоротно погрузилась в эту трясину.
Наташа смотрит на лежащего на кровати Локи, на секунду ловит себя на мысли, что все еще ждет от него хоть какого-то ответа, но потом понимает, что ответа вновь не будет, как и много раз до этого, разворачивается и молча выходит за дверь.
Локи пару секунд смотрит ей вслед, затем переворачивается на другой бок и погружается в сон. Ему не о чем волноваться, он знает, что она все равно вернется, как возвращалась много раз до этого.
- Паршиво выглядишь, Нат, - с солдатской деликатностью замечает Бартон. - Все в порядке?
- Абсолютно.
Она прибавляет шаг, чтобы избежать дальнейших вопросов лучника, и фактически вбегает в кабинет Фьюри. Директор стоит у большого, во всю стену, окна, скрестив руки за спиной, и смотрит на распростертый на горизонте город.
- Присаживайтесь, - не оборачиваясь, говорит он, и агенты опускаются в кресла перед большим столом, напичканным самой современной электроникой.
- Есть одно небольшое дело, - спустя минуту нарушает молчание Фьюри. - Лагос, Нигерия.
Наташа с Клинтом терпеливо ждут, пока директор передаст им папки с файлами. Но Фьюри передает только одну папку - Бартону. Она поднимает хмурый непонимающий взгляд на начальника. Какого черта вызвали ее, если дело назначили Бартону?
- С тобой я тоже хотел поговорить, - по лицу Фьюри пробегает тень, которую, если очень сильно постараться, можно принять за улыбку. - Вы плохо выглядите, агент Романова.
- Спасибо, я в курсе, - холодно говорит Наташа. - Агент Бартон с утра уже просветил меня.
Клинт отрывается от изучения файлов и бросает на нее короткий взгляд.
- Даю вам неделю отпуска. Отдохните. Съездите куда-нибудь.
Фьюри резко поворачивается и отходит обратно к окну.
- Но директор...
- Свободны.
Тон начальства ясно дает понять, что возражения не принимаются.
Наташа пулей вылетает из кабинета Фьюри. У лестницы ее догоняет Бартон.
- Нат, ну ты чего? Отдых - это же хорошо. Тебе правда надо отдохнуть. Нат... - он пытается остановить ее, хватает за локоть. - Остановись. Ты точно в порядке?
- Абсолютно, - словно робот, повторяет Наташа.
Она и сама не знает, чего взбеленилась. Видимо, недостаток сна сказывается даже на супер-агентах подразделения "ЩИТ".
- Я в порядке, - она смотрит на хмурое лицо Клинта. - Отпуск, так отпуск.
Бартон заметно расслабляется и отпускает ее руку.
- Может, по пиву вечером?
- Давай.
"По пиву" как-то внезапно переходит в коньяк на съемной квартире Бартона и просмотр какой-то очередной глупой комедии. Они смеются, сидя на полу и привалившись спиной к старому потертому дивану, пьют из горлышка, не утруждаясь разлить благородный напиток по бокалам. Кому нужны все эти церемонности?
Наташа, кажется, впервые за долгое время расслабилась и радовалась предстоящему отпуску, хотя, где и с кем она будет его проводить, старалась не думать. Ей казалось, что стальной обруч, сжимавший уже много месяцев ее голову, немного ослабил свое давление, и теперь она могла относительно спокойно вздохнуть.
- Хочу на пляж, - внезапно сказала Наташа. - Лечь на шезлонг и подставить свое тело теплым лучам солнца. И не вставать до самого конца отпуска.
- Кремом от загара не забудь намазаться, - усмехнулся Клинт. - Я не переживу, если ты станешь такой, как Фьюри.
Они смеются, Наташа шутливо бьет Бартона кулаком в плечо.
В голове, словно маяк, светится слово "тепло", поэтому, когда ей на плечо опускается горячая ладонь Бартона, она не протестует. Между ними было всякое, и сейчас они прочно, как ей казалось, укрепились в стадии дружбы. Но с наступлением ночи дружба между мужчиной и женщиной заметно слабеет.
Наташа устала от холода, устала от прикосновений, заставляющих тело покрываться гусиной кожей. Наташа хочет тепла.
«My sweet prince, you’re the one», звучит где-то на периферии ее сознания, и Романова успевает подумать, что это немного странный саундтрек для комедии.
Алкоголь выветрился из головы слишком быстро, запуская процесс осознания. Наташа лежит на полу, медленно перебирает короткие волосы Бартона, чья голова покоится на ее животе. Его щека слегка царапает нежную кожу еще не видной для глаза щетиной, от чего все ее тело покрывается гусиной кожей. Она с трудом сдерживает судорожный вздох, но Клинт все равно замечает, поднимает голову и пристально смотрит на нее, на округлый подбородок, слегка курносый нос, на рыжие волосы, разметавшиеся по полу.
- Я пойду, - говорит она, не отрывая взгляда от теней на потолке.
На часах давно за полночь.
Она давно должна быть в другом месте.
Бартон мягко сжимает ее бедро, обводит пальцами синяк чуть повыше коленки и садится.
Они одеваются в полной тишине – фильм давно закончился и телевизор смотрит на них ярко-синим глазом экрана.
- Не забудь крем от загара, - уже в дверях настигает ее голос Клинта.
Наташа прячет улыбку и закрывает за собой дверь.
Дома привычный холод. Романова устало скидывает с ног ботинки, бросает куртку в кресло в прихожей и идет на кухню, чтобы сделать кофе и принять, наконец, обезболивающее.
Она не вздрагивает, когда холодные пальцы прокладывают дорожку вдоль позвоночника. В отражении оконного стекла слишком земной для Бога – Локи.
- Почему так долго?
- Работа.
Пальцы вновь проходятся по спине и застывают на шее.
Локи втягивает носом воздух.
Рука на шее начинает медленно сжиматься, а кожу начинает нестерпимо жечь холодом.
В отражении все того же оконного стекла Наташа видит, как стоящий за ее спиной Локи меняет ипостась.
Она не издает ни звука, хотя боль затапливает сознание, она лишь закрывает глаза, а лоб прорезает глубокая вертикальная складка.
- Ты была с Бартоном, - это не вопрос, сухая констатация факта.
Романова ждет. Ей вдруг стало плевать, что будет дальше, и если Локи сейчас убьет ее, то что ж... Она получит бессрочный отпуск с путевкой туда, где все точно будет иначе. И где, наверное, будет тепло. Во всяком случае, она на это надеется.
Но вместо этого Локи поворачивает ее к себе, берет за горло и заставляет посмотреть на него.
- Никто не смеет трогать мое, - раздельно произносит он. – Никогда.
Как будто в дурацком кино, думает Наташа. А глаза похожи на лед.
Кино, так кино, думает Романова.
Она обхватывает теплыми ладонями лицо Локи и мягко целует его.
«My sweet prince», ей кажется, что этот дурацкий саундтрек снова вертится на периферии ее сознания.
- You’re the one, - ее губы легко касаются его скулы, напоминая поцелуй бабочки.